Зачем нужен
Место исполнения наказаний просто не может обойтись без психолога, ведь там постоянный стресс как у заключённых (подследственных), так и у работников.
Для заключенных актуальны проблемы:
— изоляция от общества, родных и близких;
— страх неизвестности (что будет со мной — выпустят или осудят, если осудят, то на какой срок);
— чувство вины или жажды мести;
— как отреагируют близкие (будут ли ждать, навещать, смогут ли простить);
— пребывание долгое время в одних и тех же условиях с одними людьми;
— однополые социальные группы, половое воздержание (иногда приводит к сексуальным отклонениям).
Для тех, кто готовится к свободе, более актуальны вопросы возвращения в общество (работа, жильё, коммуникации, переживания о том, как их воспримут). Процесс адаптации к жизни на свободе не менее болезненный, чем адаптация к местам лишения свободы. Общество и правоохранительные органы не выработали нужных механизмов ресоциализации. В итоге они возвращаются обратно…
Часто в тюрьме заключённому просто необходима возможность взглянуть на свою ситуацию со стороны, получить элементарную моральную поддержку, которую он может получить от психолога и не может получить в камере (не поймут, засмеют, осудят) и от других сотрудников (взаимные негативные отношения).
Для персонала основными стрессовыми факторами являются:
— постоянное общение с негативными и озлобленными людьми;
— низкая оплата труда, отсутствие перспектив;
— постоянное давление со стороны руководства;
— возможность подхватить серьёзную болезнь (в первую очередь, туберкулёз), риск физической агрессии;
— непонимание в семье (денег не приносит, злой, пьёт
«Через 5 лет работы — деградация, через 10 — деформация», — шутя, объяснил мне работник со стажем 16 лет. «У нас в стране наказание больше 15 лет — это пожизненное, значит, я уже на пожизненное пошёл», — сказал он в следующий раз.
Юмор — специфический, жёсткий, вульгарный. Только привыкнув к нему, понимаешь его спасательную значимость, он помогает не сойти с ума.
Алкоголь и табак… Редко кто из сотрудников их не употребляет.
Перенос субкультуры заключённых в свою жизнь. За время работы больше «фени» я слышал именно от работников, чем от заключённых. Создаётся впечатление, что этот язык в первую очередь нужен сотрудникам, они находят в нём некий сакральный смысл.
Почему не нужен
«Лучший психолог — это зек». Действительно, изучая один другого в камере в течение длительного периода времени, они очень здорово начинают разбираться в людях. Зачастую наиболее действенную помощь оказывает мудрый сокамерник.
Субкультура также играет определённую терапевтическую роль, делает жизнь в тяжёлых условиях максимально комфортной. Чифирить равно групповой психотерапии или тренингу на актуальную тематику.
Непрофессионализм психологов. Для работы в пенитенциарной системе нужен специалист, который сможет найти середину между психологической теорией и особенностями системы. Низкой оплатой труда квалифицированного специалиста не заманишь. Психолог в СИЗО должен быть максимально стрессоустойчивым, поскольку ощущает давление со всех сторон.
Уникальный статус психолога в системе. Должность вольнонаёмного психолога, в частности, в Украине, регулируется совместными приказами Министерства образования и Департамента исполнения наказаний. Причём фокусники-кадровики Департамента выбрали всё, что выгодно системе и невыгодно психологу. Стаж — как у педагога, отпуск — как у пенитенциария, зарплата — у категории «служащие и рабочие».
Нереальные требования. Средняя нагрузка на психолога — 600 человек. Ясно, что о полноценной помощи речь не идёт. В первую очередь психолог работает с наиболее подверженными психическим расстройствам людьми.
Психолог входит в отдел социально-воспитательной и психологической работы, в котором Департамент развёл писанину с показателями. Абсурд ситуации порой доходит до того, что «бумажная» работа занимает больше 50% времени. Психолог оказывается перед выбором — помогать людям на деле или помогать на бумаге. Доказывать, что работа психолога не измеряется количественными показателями, некому, вышестоящее руководство далеко от реальной работы.
Очевидно, что в нынешней ситуации психолог в тюрьме — это «5 колесо». Вроде бы и не нужен, но раз приказ есть — пусть будет. На мой взгляд, ввиду существующих блокировок психолог сейчас просто не может исполнять качественно свою работу, а пенитенциарная система нуждается в комплексных реформах.
Источник: ShkolaZhizni.ru
Я получил C.
x441;я дополнительная информация о моей работе психолога, работающего в тюрьме. Я думал, что попробую ответить на них.
В настоящее время я работаю с некоторыми из наших са.
#x438;х или серьезно отключен. Это означает, что все мои нынешние пациенты:
1) Имейте активные суицидальные идеи, намерения или планы
2) иметь мысли о намерениях, намерения ил.
x437;уются использование продуктов питания, одежды или других видов повседневной жизни, даже если все эти предметы доступны.
Моя повседневная жизнь включает в себя зав&#.
; ли уйти от их уровня ухода или если они должны быть выписаны и возвращены в руки опекунов. В сочетании с моей командой я также определяю, является ли это состояние серье&.
#x441;ихического здоровья. На этом уровне заботы происходят некоторые интересные вещи. Это не является необычным для того, чтобы пациент наблюдался, размазывая или броса&#x.
#x43B;у здравоохранения. На днях мой пациент успешно продемонстрировал, как его голоса могут помочь ему выбраться из наручников. Имейте в виду, что он был в наручниках только для безопасности – я обычно их в офисе не испытываю.
- «Нервные расстройства» и другие психические проблемы
Ниже приведены некоторые из моих недавних клинических обязанностей.
Скрининг психического здоровья: Каждый заключенный, попадающий в тюремную систему штата, получает быстрый скрининг на психическое здоровье. Это краткая оценка, предназначенная для оценки основных расстройств психического здоровья, таких как биполярное расстройство, шизофрения и основное депрессивное расстройство. Заключенному дается скринер для потенциальных задержек развития. Это важно, поскольку заключенные с ограниченным когнитивным функционированием подвергаются повышенному риску виктимизации. Им также может понадобиться сотрудник, чтобы помогать им в слушаниях, ежедневном уходе, следующих направлениях и / или письме.
Чрезвычайная обязанность: В тюрьме много чрезвычайных ситуаций. Психологи и психиатры призывают реагировать на кризисы психического здоровья. Это может повлечь за собой призывы к суицидальным идеям, убийственным идеям, тяжелой инвалидности, виктимизации, изнасилованиям, серьезной депрессии, мании, паническим атакам, печали, расставаниям или смерти близкого человека. Кроме того, существует сильная тюремная культура, часть которой требует, чтобы «не плакали в тюрьме». Заключенным только «разрешено» плакать, когда умирает их мама. Плач в любое другое время ставит их под угрозу для других заключенных. Дежурные офицеры будут ссылаться на заключенного в качестве чрезвычайной ситуации, если его поймают, плачут или выставляют другое необычное или несоответствующее поведение, такое как использование расовых оскорблений в целевых группах, плохая гигиена, мочеиспускание в общей области и т. Д.
Психологические поступления: заключенные, которые относятся к психическому здоровью, получают оценку приема, чтобы определить, есть ли у них диагноз, нуждающийся в лечении. Эти поступления очень похожи на те, которые используются в психиатрической практике сообщества или в частной практике. При необходимости создается план лечения и предоставляются рекомендации.
Терапия: индивидуальная и групповая терапия доступна для заключенных с использованием служб охраны психического здоровья. Многие заключенные страдают от тяжелого лечения расстройств личности, особенно антисоциальных, нарциссических и пограничных расстройств личности. Еще больше справляются с наркоманией и зависимостью от полисубстантности. Некоторые более молодые заключенные или первые нарушители страдают от расстройства адаптации. Мы видим множество других расстройств, особенно биполярных I и II, шизофрении (параноидных и дезорганизованных типов), шизоаффективного расстройства, генерализованного тревожного расстройства, психотропных расстройств, вызванных веществом, и депрессии. Лично я провожу индивидуальную и групповую терапию. Я также по-прежнему поддерживаю группу заключенных, отбывающих пожизненное заключение.
Оценки, проведенные судом: время от времени я проводил судебные проверки. Эти задания от судей, которые ищут мнение психолога относительно приговора обвиняемого, – короче говоря, рекомендацию о тюремном заключении или испытании. В других оцененных судом оценках содержатся рекомендации относительно условий условно-досрочного освобождения, то есть анонимных, алкогольных, психологических или родительских вопросов. Выдается полный психологический отчет и представлен в суд.
См. «Внутри забора» за рассказ о моем первом дне в качестве психолога-тюремщика, а Клариче встречает Ганнибал для некоторого понимания моих взаимодействий с заключенными-пациентами.
Источник: ru.psy.co
Изменение сознания
Даже в обычной компании мы с большой вероятностью можем определить побывавшего в местах лишения свободы. Видим по особым повадкам, взгляду, манере поведения. Человек в заключении меняется. И, увы, не в лучшую сторону.
Как только человек попадает за решётку, он испытывает стресс. Изоляция. Камера. Здесь меняется самосознание человека, начинающего воспринимать окружающий мир как агрессивную среду. Приходят подавленность, растерянность, отчаяние, а жизнь теряет перспективу. Уже в первые дни за решёткой, когда привычный образ жизни и привычные связи остались позади, личность начинает меняться в сторону депрессии, истерического и психопативного поведения. Не саморазрушиться зеку помогают психологи.
«Начинается наша работа с первых часов пребывания осуждённых в следственном изоляторе либо в колонии. Это диагностика, и сейчас есть немаловажный момент – психолог общается с заключённым только с его согласия», – говорит Анатолий Михайлович.
Как меняется заключённый
Начальник психологической службы Анатолий Шелков выделяет пять основных изменений, происходящих с заключёнными:
- Обостряется чувство подозрительности, излишней осторожности. В своей новой (а для кого‑то и обычной) среде – СИЗО, колония – заключённые всегда ждут подвоха, провокации от товарищей по несчастью. Обостряет ситуацию тот факт, что соседей здесь не выбирают.
- Пропадает боязнь попасть за решётку. От этого неспособность переступить опасную черту стирается.
- Поведение смещается в сторону базовых инстинктов. В заключении желания большинства однообразны и просты – вкусно поесть и получить плотские удовольствия. Есть пропадающие в библиотеках интеллектуалы, но их крайне мало. Да и это, как говорят психологи, часто мошенники и аферисты, а читают они, чтобы не растерять профессиональную хватку.
- Вырабатывается стойкая неприязнь к правоохранителям. Вроде бы парадокс, но, как правило, заключённые не себя, а именно их начинают винить во всех своих бедах.
- Трудность адаптации к нормальной жизни. Вышедший из‑за «колючки» человек в большинстве случаев чувствует себя чужим и ненужным. Особенно сильно это проявляется у заключённых, отбывших длительные сроки.
Всех нужно спасать
«Мы составляем психологические портреты заключённых с рекомендациями по индивидуальной воспитательной работе, которые приобщают к их личным делам, – рассказывает майор Шелков. – Заключённых, склонных к деструктивному поведению, ставят на профилактический учёт. За ними ведут постоянное наблюдение».
Даже с маньяками, педофилами и убийцами психолог всегда предельно корректен. Если любой человек может не скрывать своё отношение к преступнику, то психолог должен не только понять его, но и вывести из депрессивного состояния. Для него нет плохих и хороших.
Чего боятся иностранцы
Особенно много страхов перед русской тюрьмой у иностранцев. В наши тюрьмы попадают афганцы, турки, молдаване, африканцы…
«У них зачастую уже сформирован негативный образ русской тюрьмы, – объясняет Анатолий Шелков. – Многие рисуют себе картины пыток и насилия. Из‑за другого менталитета, культурных особенностей и языкового барьера работать с ними сложнее. И часто складывается ситуация, что психолог – единственное связующее звено между заключённым и всеми службами СИЗО. Отсюда большое доверие и внимание иностранных заключённых к психологу».
Кстати, сам Шелков блестяще владеет английским и румынским языками, что позволяет ему свободно общаться с иностранными заключёнными. И, естественно, помогать.
И сотрудники тоже люди
Тюремные психологи работают не только с заключёнными, но и с сослуживцами – помогают им переживать стрессы, ведь работа за решёткой не приносит особого позитива. Анатолий Шелков признаётся, что с сотрудниками УФСИН работать намного проще:
«Они при поступлении на работу проходят тщательный отбор, в том числе психологический. Как правило, люди стрессоустойчивые. А вот заключённые попадают всякие. И многие из них просто не в состоянии справиться с проблемами без нашей помощи…»
Источник: www.belpressa.ru
О том, что творится в душе преступника, написаны гениальные романы. А для психологов исправительных учреждений это обычная работа. Впервые такая должность появилась в советских колониях в 1974 году, но служба активно заработала только в девяностые. Система складывалась не сразу, понимание приходило с опытом.
Недавно ИА «Регион 29» опубликовал интервью с Юрием Козюлиным, который несколько месяцев работал психологом в одной из архангельских колоний. Но это было в 2010 году, и с тех пор многое изменилось. О нынешней службе рассказывает начальник межрегионального отдела психологической работы УФСИН по Архангельской области Ольга Дроздова.
Кстати, этот отдел курирует пенитенциарных психологов всего Северо-Запада.
Половина — гражданские
— C 2010 года реализуется концепция развития уголовно-исполнительной системы, рассчитанная на десять лет, — рассказывает Ольга Игоревна. — В рамках этой концепции кардинально изменилась психологическая работа с осуждёнными. Прежде всего, психолог в колонии уже не воспринимается как представитель администрации.
— А кто он тогда для осуждённого?
— Человек, который готов ему помочь. Мы стараемся беседовать с ним на равных. Поэтому даже аттестованные сотрудники нашей службы в колонии давно не ходят в погонах и не участвуют в режимных мероприятиях. Из 63 психологов половина — гражданский персонал.
— Это штатные сотрудники колоний или приглашённые специалисты?
— В 2012 году в России пытались использовать норвежский опыт — привлекали к работе в СИЗО и колониях сторонних психологов по контракту. Но эксперимент себя не оправдал. Приглашённые специалисты не знали специфики работы в местах лишения свободы.
Сегодня во всех учреждениях УФСИН работают психологические лаборатории, которые состоят из штатных сотрудников. У всех высшее психологическое образование.
— Велика ли нагрузка?
— В среднем на одного психолога приходится 300 осуждённых. Это много. На начальника отряда нагрузка меньше — порядка 100-150 человек.
Но в результате диагностики из всего количества подопечных выделяются те, кому требуется особое внимание. Это люди, склонные к побегу, членовредительству, суициду. Они ставятся на профилактический учёт, и психолог обязан работать с ними с определённой периодичностью. При этом другие осуждённые всегда могут обратиться к нему в случае необходимости.
Открыться — показать слабость
— То есть им, как и большинству людей, иногда надо просто выговориться?
— Безусловно. И порой достаточно пяти-десяти минут, чтобы изменить состояние человека или его отношение к проблеме.
Мы тщательно анализируем причины суицидов. В этом году их было три. И в каждом случае психолог по ряду причин не знал о том, что происходит с осуждённым. Например, последняя трагедия произошла из-за сложных отношений с подругой. Если бы об этом было известно психологу — уверена, случившееся можно было бы предотвратить.
— Всегда ли общение с психологом — дело добровольное?
— В программе нашей работы есть обязательные пункты. Во-первых, это диагностика: когда осуждённый поступает в учреждение, мы должны выявить его личностные качества, чтобы успешно выстроить коррекционную работу. В дальнейшем диагностика повторяется раз в год с целью оценить изменения, которые с ним происходят, степень его адаптации и психологическую готовность к освобождению.
А вот в психокоррекционной работе уже учитывается желание осуждённого. Она проводится в группах по пять-шесть человек. Это очень эффективная форма, потому что в микросоциуме человек раскрывается. Ведь осуждённые зачастую очень закрыты. Открыться — значит, показать свою незащищённость, слабость.
— А есть такие, с которыми вообще невозможно наладить контакт?
— Сложно работать с теми, кто осознанно выбирает криминальную направленность, так называемое «отрицалово». Будучи злостными нарушителями режима, они часто попадают в штрафной изолятор, другие закрытые помещения. Но даже таких людей нельзя считать безнадёжными.
К неволе тоже привыкают
— Человек совершает преступление и с воли попадает в совершенно другой мир. Что там для него оказывается самым сложным — изоляция, чувство вины?
— У всех по-разному. Особенно тяжело адаптируются к новым условиям те, кто впервые заключён под стражу. Очень известные бизнесмены, оказавшись в следственном изоляторе, объявляли голодовку. В ходе работы с ними выяснялось, что сильные мира сего чувствовали обыкновенный страх перед будущим. Когда мы объясняли, что их может ожидать, они успокаивались и начинали принимать пищу.
Многих осуждённых тяготит невозможность остаться одному. В обычной жизни человек даже в самой маленькой квартире может побыть в одиночестве, закрывшись в ванной. В колонии он всегда на виду, среди таких же, как он.
Ситуацию усугубляет негативный образ сотрудника колонии, который зачастую создаётся в литературе, фильмах. Вот почему так важно дать понять осуждённым, что мы тоже люди, что все вопросы можно решить, если не проявлять агрессии и не нарушать режим.
— Какова на этом фоне главная задача психолога?
— Подготовить человека к освобождению. Как это ни страшно звучит, осуждённые привыкают к условиям жизни в местах лишения свободы. Они знают, что там их всегда накормят, оденут, обуют, постирают одежду, при желании обучат профессии, обеспечат работой и так далее. На воле никто за них это делать не будет. Многим приходится настолько тяжело, что они идут на очередное преступление и снова оказываются в уже привычных местах лишения свободы. Надо помочь им разорвать этот порочный круг.
Личное дело — потом
— А совершённое преступление обсуждается с осуждённым?
— Это одно из основных направлений нашей работы. Причём даже рецидивист, который попадает в колонию в пятый раз, считает свои преступления совершенно разными. Но когда психолог начинает прорабатывать с ним эти темы, оказывается, что ситуации были похожи — например, он каждый раз накануне совершения преступления выпивал в компании. И в ходе беседы человек начинает осознавать ту грань, за которую он переступать не может. У каждого она своя — алкоголь, порочная компания, нежелание работать или что-то другое.
Порой бывает очень сложно работать с человеком, которого ты не можешь уважать за то, что он совершил. Например, за преступления в отношении детей. Поэтому я никогда не знакомлюсь с материалами личного дела осуждённого до встречи с ним. Его историю изучаю позже.
— И всё равно такое общение нельзя назвать простым. Как вы и ваши коллеги спасаетесь от профессионального выгорания?
— Проводим обучение новым методам релаксации и восстановления. Очень эффективны дыхательные техники и переключение на другой вид деятельности. И обязательно дома должна быть какая-то отдушина — общение с детьми, спорт, рукоделие или другое хобби.
Кстати, многие психологи прекрасно вышивают, рисуют, лепят и своё увлечение используют в работе с осуждёнными. Арт-терапия хорошо себя зарекомендовала: когда человек создаёт красоту, он и сам меняется в лучшую сторону.
Источник: region29.ru