«тебе я душу отдавал…»
С Натальей Федоровной Ивановой (1813-1875) Лермонтов познакомился в конце 1830 г. в Москве, в 1831 г. летом бывал в имении ее матери Никольском-Тимонине, расположенном в двадцати пяти километрах от Москвы на берегу Клязьмы. Он пережил мучительную и большую любовь к Н. Ф. Ивановой, посвятив ей около сорока своих стихотворений, составивших «ивановский цикл» его любовной лирики (1830-1832). О силе его чувства в тот период говорит его собственное признание в стихотворении «1831-го июня 11 дня»:
Не верят в мире многие любви
И тем счастливы; для иных она
Желанье, порожденное в крови,
Расстройство мозга иль виденье сна.
Я не могу любовь определить,
Но это страсть сильнейшая! — любить
Необходимость мне; и я любил
Всем напряжением душевных сил.
В. Ф. Бинеман. «Н. Ф. Иванова», 1830-е гг.
В расцвете чувства к Н. Ф. Ивановой он писал:
Когда я буду прах, мои мечты,
Хоть не поймет их, удивленный свет
Благословит; и ты, мой ангел, ты
Со мною не умрешь: моя любовь
Тебя отдаст бессмертной жизни вновь;
С моим названьем станут повторять
Твое: на что им мертвых разлучать?
«Странный человек», в которой она послужила прототипом образа Наташи Загорскиной, влюбленный в Загорскину Владимир Арбенин признается: «Странно: она меня любит — и не любит! Она со мною иногда так добра, так мила, так много говорят глаза ее, так много этот румянец стыдливости выражает любви… а иногда, особливо на бале где-нибудь, она совсем другая, — и я больше не верю ни ее любви, ни своему частью!» Так же, как и Загорскина, Наташа Иванова предпочла другого. Герой драмы «Странный человек» бросает в лицо изменнице: «Ты забудешь меня? Ты? О, не думай: совесть вернее памяти; не любовь, раскаяние будет тебе напоминать обо мне!.. Разве я поверю, чтоб ты могла забыть того, кто бросил бы вселенную к ногам твоим, если б должен был выбирать: вселенную или тебя!..»
Наталья Федоровна вошла в историю лермонтоведения как «загадка Н. Ф. И.». Долгое время биографы Лермонтова не знали имени женщины, скрытого за этими инициалами. Только в 1914 г. издатель В. В. Каллаш предположил, что это Наталья, дочь драматурга Ф. Ф. Иванова. И. Л. Андроников в 1930-х гг. подтвердил эту догадку, найдя внучку Н. Ф. Ивановой Н. С. Маклакову, которая рассказала: «… Что Михаил Юрьевич Лермонтов был влюблен в мою бабушку — Наталью Федоровну Обрескову, урожденную Иванову, я неоднократно слышала от моей матери Натальи Николаевны и еще чаще от ее брата Дмитрия Николаевича и его жены. У нас в семье известно, что у Натальи Федоровны хранилась шкатулка с письмами М. Ю. Лермонтова и его посвященными ей стихами и что все это было сожжено из ревности ее мужем Николаем Михайловичем Обресковым. Со слов матери знаю, что Лермонтов и после замужества Натальи Федоровны продолжал бывать в ее доме. Это и послужило причиной гибели шкатулки. Слышала также, что драма Лермонтова «Странный человек» относится к его знакомству с Н. В. Ивановой».
«К Н. И……»
Я не достоин, может быть,
Твоей любви: не мне судить;
Но ты обманом наградила
Мои надежды и мечты,
И я всегда скажу, что ты
Несправедливо поступила.
Ты не коварна как змея,
Лишь часто новым впечатленьям
Душа вверяется твоя.
Она увлечена мгновеньем;
Ей милы многие, вполне
Еще никто; но это мне
Служить не может утешеньем.
В те дни, когда любим тобой,
Я мог доволен быть судьбой,
Прощальный поцелуй однажды
Я сорвал с нежных уст твоих;
Но в зной, среди степей сухих,
Дай бог, чтоб ты нашла опять,
Что не боялась потерять;
Но… женщина забыть не может
Того, кто так любил, как я;
И в час блаженнейший тебя
Воспоминание встревожит!
Тебя раскаянье кольнет,
Когда с насмешкой проклянет
Ничтожный мир мое названье!
И побоишься защитить,
Чтобы в преступном состраданье
Вновь обвиняемой не быть!
М. Ю. Лермонтов, 1831 г.
М. Ю. Лермонтов. «Всадник и всадница», 1841 г.
«К*»
Я не унижусь пред тобою;
Ни твой привет, ни твой укор
Не властны над моей душою.
Знай: мы чужие с этих пор.
Ты позабыла: я свободы
И так пожертвовал я годы
Твоей улыбке и глазам,
И так я слишком долго видел
В тебе надежду юных дней,
И целый мир возненавидел,
Чтобы тебя любить сильней.
Как знать, быть может, те мгновенья,
Что протекли у ног твоих,
Я отнимал у вдохновенья!
А чем ты заменила их?
Быть может, мыслию небесной
Я дал бы миру дар чудесный,
А мне за то бессмертье он?
Зачем так нежно обещала
Ты заменить его венец?
Какою стала наконец?
Я горд! — прости — люби другого,
Мечтай любовь найти в другом:
К чужим горам, под небо юга
Я удалюся, может быть;
Но слишком знаем мы друг друга,
Чтобы друг друга позабыть.
И в страсти стану клясться всем;
Со всеми буду я смеяться,
А плакать не хочу ни с кем;
Начну обманывать безбожно,
Иль женщин уважать возможно,
Когда мне ангел изменил?
Я был готов на смерть и муку
И целый мир на битву звать,
Безумец! — лишний раз пожать!
Не знав коварную измену,
Тебе я душу отдавал;
Такой души ты знала ль цену?
М. Ю. Лермонтов, 1832 г.
Источник: lermontov-lit.ru
Месть за ребяческие слезы
В 15 лет Мишель, как называли тогда будущего поэта, увлекся Екатериной Сушковой, которую знакомые называли мисс Black eyes (черные глаза). Она была старше его на три года. Сама же дама сердца смотрела не только на Лермонтова, но и на всех своих "провинциальных" друзей несколько свысока. Над чувством юного поэта, как и над его стихами она смеялась. В своих мемуарах она потом вспоминала, что ее отношение порой бесило Лермонтова. Сама она ощущала себя королевой, а будущему ночному светилу русской поэзии тогда отводила роль пажа. Первые стихотворения, посвященные Сушковой, были как раз об этом ее отношении.
Но Мишель со своим непростым характером не мог просто так простить девушке эти "издевательства". Он решил отомстить Катеньке, когда ему было уже 20 лет. В это время родные вывозили мисс Black eyes на балы с целью поиска ей мужа, но ей откровенно не везло. Тут и нарисовался наш поэт, который напомнил ей о былых обидах. Герои сблизились, танцевали вместе. А тем временем Лермонтов периодически писал в письмах к своей родственнице и подруге Сушковой. В одном из них он признался, что сначала вновь сблизился с Катенькой для развлечения, затем же стал думать о расчете. Поэт признался, что он стремился влюбить ее в себя, когда же почувствовал, что это произошло, то он стал с ней жесток, дерзок и даже насмешлив. В это время Сушкова потеряла одного из своих ухажеров, а вот Лермонтов просто отдалился от нее, написав ей некое анонимное письмо. Девушка оказалась в весьма незавидном положении.
Месть Лермонтова на этом не закончилась. Всю довольно гнусную историю он изложил в своем неоконченном романе "Княгиня Лиговская". В нем прототипом Катеньки стала Лиза Негурова, которой покрутил Печорин, да потом, не зная как ее отвадить от себя, написал ей анонимное письмо, в котором излагались нелицеприятные моменты о нем самом же и его чувстве к ней. Героиня даже принять у себе дома не захотела Печорина, на что он и рассчитывал. Понятно, что такой роман Лермонтов опубликовать не мог бы: уж слишком много подробностей его жизни там было изложено. А прототипы оказаться незамеченными уже не могли бы.
Зашифрованная влюбленность
Вторая любовь Лермонтова оказалась довольно загадочной, потому что исследователи его творчество долго ломали голову над тем, что означают инициалы Н.Ф.И в его стихотворениях. Позднее стало известно, что речь идет о Наталье Ивановой, дочери одного известного в то врем драматурга.
Первая встреча Мишеля с Натальей состоялась в 1830 году, когда поэту было 16 лет. Лермонтов встречался с ней в Москве, а также в Тимонове на Клязьме, где часто проводил каникулы. Но и это чувство не принесло еще юному поэту счастливых минут. "Я не унижусь пред тобою", — такие строчки были посвящены Ивановой. Она предпочла молодому таланту другого человека.
При этом поэт продолжил с ней общаться даже после ее замужества. Мишель бывал у нее в гостях, а она хранила в шкатулке его стихи и письма. В какой-то момент ее муж очень сильно заревновал ее и сжег всю шкатулку с ее содержимым.
Самое сильное чувство
Но самой большой любовью Михаила Лермонтова была Варенька Лопухина, в доме которой его принимали как родного и близкого человека. Поэт практически сразу, как у него появилась влюбленность к этой пытливой и умной девушке, посвящал ей свои стихи. Эту любовь он хранил долго в своей душе. Прототипом Вареньки стала возлюбленная Печорина из романов "Княгиня Лиговская" и "Герой нашего времени" — Вера Лиговская.
В 1835 году поэт узнал о том, что Лопухина собирается замуж. Ее супругом стал 37-летний Николай Бахметев, у которого была отличная репутация и хорошее состояние. Поэт истолковал произошедшее как "измену", считал, что брак Вареньки — это женитьба по расчету, что она или ее семья просто повелись на деньги.
При этом это замужество для Вареньки счастливым не стало. Муж постоянно ревновал, а имени Лермонтова и слышать не хотел. Последний раз она виделась с поэтом весной 1838 года, когда была в Петербурге с мужем и намеревалась ехать за границу. Лермонтов же находился в Царском селе. Каким-то образом он узнал о том, что Варенька в столице. Состоялась их последняя встреча. Но о чем они говорили так и осталось тайной.
Три истории любви Лермонтова отчетливо показывают, что даже будучи великим поэтом, человек остается человеком. Несмотря на пылкий ум, правдивое изображение жизни, понимание важных философских проблем мироздания не делает человека безукоризненно чистым. Он может быть мстительным, где-то подлым, где-то слишком ранимым. Таким был и Михаил Лермонтов, оставивший потомкам немаленькое литературное наследие.
Источник: zen.yandex.ru
Первая женщина, в которую влюбляется мужчина, еще будучи маленьким мальчиком, – это его мама.
Образ мамы навсегда остается с ним. Вырастая, мужчина ищет ее черты в любой женщине. Делает он это неосознанно, подсознание, где хранятся давно забытые первые любовные впечатления, подталкивает его к определенному выбору.
Часто встречаются семейные пары, где супруги очень похожи друг на друга. Это легко объяснимо: если мужчина внешне похож на свою мать, а жену он неосознанно тоже выбрал, похожую на нее, — вот и получилось, что супруги имеют внешнее сходство.
Конечно, нельзя любой выбор сводить только к внешности. Бывает, какая-то девушка, женщина, не похожая на маму, поражает чем-то и вызывает сильные чувства. Кстати, все остальные женщины, в которых влюбится мужчина после этого, нередко бывают похожи именно на ту, первую.
Похожесть заключается не только во внешнем сходстве: это может быть голос, изгиб руки, взгляд, наклон головы, какой-то характерный жест и т.п. Если говорить о внешности, это не обязательно одинаковые глаза, рот или нос. Чаще всего, это овал лица, полнота или худоба – то, что мы называем тип лица или тип фигуры. Это какие-то неуловимые черты, которые трудно осознать, но благодаря которым мы говорим: «Кого-то он (она) мне напоминает».
Как известно, Михаилу Юрьевичу Лермонтову было чуть больше двух лет, когда умерла его мать. Сохранилось его единственное воспоминание, связанное с матерью:«Когда я был трех лет, то была песня, от которой я плакал: ее не могу теперь вспомнить, но уверен, что если б услыхал ее, она бы произвела прежнее действие. Ее певала мне покойная мать».
Анализируя произведения Лермонтова, литературоведы определили, что у поэта очень часто женский образ связан со слуховым восприятием. Первое, на что обращает внимание лирический герой, — это звук голоса.
«Слышу ли голос твой
Звонкий и ласковый,
Как птичка в клетке,
Сердце запрыгает…»
***
«Она поет, и звуки тают…»
***
«слова ее уст ароматных…»
***
«…и слышался голос Тамары,
Он весь был желанье и страсть…»
И т.п.
Эти литературоведческие исследования подтверждают психологическую теорию, которая была описана выше.
Но восприятие Лермонтовым своей матери не ограничивалось только звуком ее голоса, который остался в его памяти. Ведь был еще ее портрет, написанный, по словам биографа Лермонтова П. А. Висковатова, крепостным художником примерно в 1810 — 1812 годах.
Поэт его постоянно видел, наверняка, подробно рассматривал. Образ
матери, основанный на зрительном восприятии, был очень четким. Поэт не мог наблюдать ее движения, позы, жесты, (хотя, не исключено, что какие-то из детских впечатлений и хранило его подсознание), но внешний облик матери должен был оказать какое-то влияние на его любовный выбор.
Я решила проверить эту теорию в отношении Лермонтова и сравнить портрет его матери с теми портретами женщин, к которым он испытывал чувства.
Варвара Лопухина
В 1828 году бабушка поэта, Елизавета Арсеньева, привезла его в Москву, чтобы подготовить к поступлению в университетский пансионат. Они поселились на Малой Молчановке. Поблизости жила семья Лопухиных .Когда они познакомились, им было по 14 лет. Молодые люди полюбили друг друга. Восемнадцатилетний поэт посвятил возлюбленной множество произведений.
Она не гордой красотою
Прельщает юношей живых,
Она не водит за собою
Толпу вздыхателей немых…
Однако все её движенья,
Улыбки, речи и черты
Так полны жизни, вдохновенья,
Так полны чудной простоты.
По воспоминаниям родственников поэта, чувство любви к Лопухиной он сохранил до конца жизни.
Екатерина Сушкова
Их знакомство состоялось весной 1830 года в Москве. Красивая, умная и ироничная, Сушкова стала предметом юношеского увлечения Лермонтова. С ее именем связан цикл стихов 1830, посвященный. преимущественно неразделенной любви.
У врат обители святой
Стоял просящий подаянья
Бедняк иссохший, чуть живой
От глада, жажды и страданья.
Куска лишь хлеба он просил,
И взор являл живую муку,
И кто-то камень положил
В его протянутую руку.
Так я молил твоей любви
С слезами горькими, с тоскою;
Так чувства лучшие мои
Обмануты навек тобою!
Новая встреча поэта с Сушковой произошла 4 декабря 1834 года в Петербурге. В течение месяца Михаил Юрьевич постоянно бывал в доме Сушковой, уделял ей внимание на балах и, наконец, добился от нее признания в любви. Тем самым, по представлениям света, девушка была скомпрометирована. 5 января 1835 года поэт написал ей анонимное письмо, которое привело к разрыву (Сушкова до конца жизни не подозревала, что автором письма был Лермонтов).
Наталья Иванова
Познакомились они предположительно летом 1831 года. И Лермонтов, слегка призабыв былую привязанность к Вареньке, с головой окунулся в новое чувство. Ей посвящен большой цикл стихов т. н. ивановский цикл (Н. Ф. И., Н. Ф. И….вой, Романс к И…, К Н. И. и др.).
Я не достоин, может быть,
Твоей любви: не мне судить;
Но ты обманом наградила
Мои надежды и мечты,
И я всегда скажу, что ты
Несправедливо поступила.
Мария Щербатова
М.Ю.Лермонтов был увлечен Марией Щербатовой в 1839-40гг. В то время она была молодой вдовой, красивой и образованной, « высокая,тонкая, сбронзовым блескомв волосах». Поэт посвятил ей стихотворения « Молитва» («В минуту жизни трудную…») и М. А. Щербатовой.
Поэт познакомился с Екатериной Быховец в один из приездов в Москву в 1837- 1841гг.
Сама она писала: «Он был страстно влюблен в В.А. Бахметеву (Лопухину)…я думаю, он и на меня обратил внимание оттого, что находил во мне сходство, и об ней его любимый разговор был» (1841г.)
Нет, не тебя так пылко я люблю,
Не для меня красы твоей блистанье:
Люблю в тебе я прошлое страданье
И молодость погибшую мою.
Когда порой я на тебя смотрю,
В твои глаза вникая долгим взором,
Таинственным я занят разговором,
Но не с тобой я сердцем говорю.
Я говорю с подругой юных дней,
В твоих чертах ищу черты другие,
В устах живых — уста давно немые,
В глазах — огонь угаснувших очей.
Они, действительно, были очень похожи.
Судя по всему, и Екатерина Сушкова, с ее огромными черными глазами, чем-то напоминала Лермонтову Вареньку Лопухину, у которой глаза были «темные, большие задумчивые».
У всех этих женщин есть какая-то неуловимая схожесть с матерью поэта, у каждой – своя, что, видимо, неосознанно чувствовал Лермонтов. К тому же, дошедшие до нас портреты (как, например, миниатюра Сушковой) не могут в полной мере передать реальную внешность женщин.
Мое исследование должно было на этом закончиться, но, чтобы быть более убедительной, мне захотелось привести еще какие-то примеры, подтверждающие эту психологическую теорию.
Я решила проверить, а как все это обстояло у Пушкина?
Портретов его матери мне удалось найти три.
Ввожу в поиск: «Первая любовь Пушкина», нахожу портреты Екатерины Бакуниной, сравниваю…
Думаю, что комментарии не нужны…
Ну, а как же Наталья Николаевна Гончарова?
А сейчас – ВНИМАНИЕ!
На одном из сайтов мне встретился портрет матери Н.Н. Гончаровой.
Вот, теперь – все.
Источник: www.chitalnya.ru
Иванова Наталья Федоровна
* * *
Ивановский цикл, большой цикл юношеской любовной лирики Лермонтова 1830-1832, обращенной к Наталье Федоровне Ивановой. В изданиях Лермонтова 19 — начала 20 вв. стихи этого цикла публиковались без указания адресата. В 1916 Б. Нейман высказал предположение, что стихотворение, озаглавленные инициалами
«Н. Ф. И….вой»
«Н. Ф. И.»
«Романс к И…»,
обращены к одному и тому же лицу, добавил к названным стихотворениям еще шесть:
«К ***» («Всевышний произнес свой приговор»)
«Когда одни воспоминанья»
«К чему волшебною улыбкой»
«1831-го июня 11 дня»
«Моя душа, я помню, с детских лет»
«Видение» («Я видел юношу: он был верхом»
Нейман предположил, что отношения героев драмы «Странный человек» Арбенина и Загорскиной носят автобиографический характер и отражают историю любви Лермонтова к Н. Ф. Ивановой (О том, что еще в 1914 В. Каллаш соотнес инициалы Н. Ф. И. с фамилией драматурга Ф. Ф. Иванова, Нейман, очевидно, не знал).
Вопрос о месте Натальи Федоровны Ивановой в жизни Лермонтова и о посвященных ей стихах занял видное место в трудах И. Андроникова, который существенно прояснил картину юношеской любви поэта; однако документально материал, подтвердивший гипотезу Каллаша — Андроникова, был обнаружен и опубликован лишь в 1977 (Я. Махлевич). Исследования Б. Эйхенбаума, Андроникова и др. расширили круг предположительно относящихся к Ивановой стихов: всего в разное время было названо около 40 стихотворений, в т. ч. (помимо указанных):
«К Н. И…….»
«Стансы» («Мгновенно пробежав умом»)
«К***» («Не ты, но судьба виновата была»)
«Время сердцу быть в покое»
«Измученный тоскою и недугом»
«Стансы» («Не могу на родине томиться»)
«В альбом Н. Ф. Ивановой»
«К*» («Я не унижусь пред тобою»)
«Сонет»
«Болезнь в груди моей и нет мне исцеленья».
Список стихотворений, которые по тем или иным признакам могли быть отнесены к Ивановскому циклу, по-видимому, не исчерпан; с другой стороны, принадлежность к этому циклу не менее трети причисляемых стихотворений остается дискуссионной.
Большинство стихотворений Ивановского цикла объединяет сквозной мотив напрасной, «обманутой» «жажды любви»; однако внутри цикла можно выделить две группы: стихи, написанные Лермонтовым в период духовного подъема, вызванного первыми встречами с Натальей Ивановой («Н. Ф. И….вой», «Романс к И…»), и стихи, начиная с послания «К***» («Всевышний…»), темой которых становится «вероломство» возлюбленной («К Н. И…….», «Я не унижусь…» и др.). Первые из них проникнуты желанием и надеждой увидеть в ней единственную посреди «бесчувственной толпы» душу, оценившую дар, величие запросов души и страданий поэта:
«Есть сердце, лучших дней залог,
Где почтены мои страданья,
Где мир их очернить не мог».
Упрекающий, обвинительный тон стихов, написанных после разрыва с Ивановой, связан не только с мотивом «измены», но также с неоправданностью предельных ожиданий поэта, несоответствием реального облика возлюбленной и той высокой роли, которую он ей отводил:
«Такой души ты знала ль цену?
Ты знала — Я тебя не знал!»
В некоторых стихах цикла мотив оскорбленной гордости, упреки в обмане, непонимании, «несправедливости»
«Но ты обманом наградила
Мои надежы и мечты».
Лермонтов пытается совместить с чувством прощения:
«Дай бог, чтоб ты нашла опять,
Что не боялась потерять».
Наряду со стихами, «рассказывающими» историю развивающегося чувства, Лермонтова нередко обращается к самой памяти о своей любви: вместе с упреками, вместе с раскаянием, пророчески предрекаемым любимой, звучат и ноты благодарности, выражение верности навсегда соединившему их прошлому, признание благодатной силы и подлинности испытанного чувства. Мотив неизгладимости следа, который герой оставит в душе возлюбленной — один из ведущих в Ивановском цикле («К Н. И…….»; «Романс» («Стояла серая скала»); «Время сердцу быть в покое»).
Наряду с открытой, эмоционально-напряженной лирической исповедью большинства стихов цикла, Лермонтов обращается здесь к новому для него жанру стансов. Возможности этого жанра для передачи глубоко субъективных интимных переживаний были раскрыты Дж. Байроном в «Стансах Августе» (1816), хорошо известных Лермонтову. Вместе с тем этот жанр — особенно в русской поэзии 20-х гг. — еще не превратился в отстоявшуюся поэтическую форму. «Стансы» Лермонтова лишены строгой жанровой условности: элементы созерцательности (стихотворение «Мгновенно пробежав умом») или элегические мотивы (желание умереть «за честь страны родной», чтобы излечиться от «тяжких язв» любви — стихотворение «Не могу на родине томиться») свободно соединяются с выражением живого чувства поэта. Именно в стихах Ивановского цикла поэзия Лермонтова отчетливо обрела «равную своему предмету» подлинность.
Значение Ивановского цикла, т. о., не ограничивается важностью автобиографического свидетельства и дневниковой полнотой душевной жизни: интимная исповедь здесь (как и вообще в лирике Лермонтова) — не только возможность психологического самовыражения, но одновременно и способ разрешения высших вопросов бытия, духовного и творческого самоопределения. В стихах Ивановского цикла получили развитие многие ведущие мотивы лермонтовской лирики.
Источник: lasto4ka-1990.livejournal.com